Русский музей

Вадим Шувалов. Самый неудачный проект Русского музея последних лет / Еженедельник «Город 812» (http://www.online812.ru/2010/12/15/010/) / 15.12.2010

Реплика

Я не являюсь большим знатоком живописи и посещаю музеи, увы, не столь часто, как это следовало бы делать человеку, считающему себя вполне образованным. Однако после прочтения статьи г-на Шувалова побежал на выставку «Герои и злодеи» вприпрыжку, ибо уже давно уяснил: газеты и Интернет ругают – значит, вещь стоящая. И мои ожидания вполне оправдались. Выставкой я остался доволен, но, вместе с тем, появились вопросы к самому г-ну Шувалову, негативный и безапелляционный тон статьи которого, как мне кажется, вводит читателей в заблуждение. Прежде всего, непонятны нападки на качественный состав выставки. Среди представленных на ней мастеров я нашел лишь несколько фамилий, ранее мне неизвестных. Все остальные – имена хрестоматийные. Ясно даже и ежу, что у любого художника, включая самого великого, есть сравнительно малоудачные произведения. Значит ли это, что их не следует показывать? Разве это не прямая обязанность музея, или он должен держать свои запасники на замке, за что его опять же будет клевать пресса? И разве не логично выставлять эти «слабые» произведения именно в тех случаях, когда это допускает и требует сама тема? Да, на выставке встречаются, хотя и редко, произведения, возможно, не блещущие высокими художественными достоинствами, но следует понимать, что, обращаясь к историческому жанру, мастера руководствуются несколько иными целями, нежели желанием непременно ослепить зрителя виртуозностью своей кисти.

Поверхностность оценок, высказанная г-ом Шуваловым, впечатляет. Это и неудивительно: ведь автор статьи, видимо, опираясь на собственный опыт, предлагает осмотреть выставку за час-полтора. Элементарный арифметический подсчет показывает, что в течение минуты зрителю рекомендуется обежать от четырех до шести произведений. Полагаю, что этого не сможет сделать даже самый шустрый сурикат, которому к тому же не надо отвлекаться на чтение подробных этикеток и аннотаций. Особый разговор – снобизм г-на Шувалова, основанный, как убеждает чтение статьи, не на знании предмета, о котором пишет автор, а как раз на отсутствии этого знания. Ну разве возможно человеку, хоть немного понимающему в искусстве, перепутать Валентина Серова, классика русской живописи, с Владимиром Серовым, классиком живописи советской, творцом ленинианы? Именно Владимир Серов написал большую картину «Въезд Александра Невского во Псков после Ледового побоища», чья реалистическая стилистика в духе Сурикова могла привидеться Валентину Серову только в страшном сне. Наряду с обеими Серовыми от г-на журналиста пострадал и Павел Никонов, чью картину «Штаб Октября», одно из классических произведений «сурового стиля», назвали «слабой» и, что самое интересное, «поздней». Павел Федорович Никонов родился в 1930 году, и в год написания «Штаба Октября» ему было всего тридцать пять лет. И он, слава Богу, здравствует до сих пор! Так что картина эта не поздняя, а самая что ни на есть ранняя. И к чему эта инвектива в сторону Ильи Глазунова, от которой веет советской древностью и коммунальной кухней? Любить его творчество или нет – дело вкуса. Но очевидно, что свое место в истории искусства этот художник уже занял. И в альбом, кстати, вопреки утверждению г-на Шувалова, глазуновская картина «Внуки Гостомысла» вошла. Нужно лишь только внимательно его пролистать. Это продуктивнее, чем заниматься бессодержательной критикой, называя при этом Трувора Треуром, а норманский род нормандским, что, мягко говоря, не одно и то же. Вообще же, как следует из статьи, при всем своем высокомерном эстетизме г-н журналист явно оценивает произведения не с точки зрения художественных достоинств, а наличия (или отсутствия) в них определенной политической тенденции.

Наконец, все прочие замечания г-на Шувалова, как и сравнение выставки с новой постоянной экспозицией XX века (в пользу последней), указывают на абсолютное не владение автора темой. Не нужно быть профессионалом, чтобы догадаться: постоянная экспозиция и временная выставка – разные жанры, подчиняющиеся своим законам, преследующие разные цели и решающие разные задачи. Хорошо лишь то, что г-ну Шувалову в Русском музее все-таки хоть что-то понравилось.

Таким образом, статья представляет сочетание снобизма и отсутствия элементарных знаний по предмету. Мне кажется, прежде чем сесть за клавиатуру компьютера и сочинить очередной опус, все же следует научиться отличать Гоголя от Гегеля, Бабеля от Бебеля, а Валентина Серова от Владимира Серова. И понятно, что здесь без учебника истории искусства, как, наверное, и вообще истории, нашему «румяному критику» не обойтись. Видимо, для подобных «всезнаек» и задумана выставка «Герои и злодеи». За парту, господа, учиться! А уже потом – писать про выставки! Таким образом, здесь можно говорить не о «самом неудачном проекте Русского музея», а о самой неудачной статье г-на Шувалова, если, конечно, другие лучше. Не читал. С пожеланием творческих успехов

                                                                                  Дед Буквоед

Станислав Савицкий. Патриотизм крепчает / Коммерсант Санкт-Петербург / 13.12.2010 / №230II (4530) (http://www.kommersant.ru/doc-rss.aspx?DocsID=1556513)

Реплика

Писать что-то в защиту Русского музея, подвергнувшегося в очередной раз нападкам журналистской братии, даже как-то странно. Это то же самое, что, например, защищать Слона от тявкающей на него Моськи. Вместе с тем, душа жаждет справедливости и «пепел Клааса» стучит в мое сердце. Выставка «Избранники Клио. Герои и злодеи русской истории», открывшаяся в корпусе Бенуа, уж на что хороша, пригожа, пользуется большим успехом у зрителей и справедливо может считаться очередной победой музея, но и в данном случае находятся любители пощипать листочки из лаврового музейного венка, чтобы наварить себе жиденького супчику. «Коммерсант», хотя и выступил на этот раз как-то вяло, своей традиции не изменил: «из Назарета может ли быть что доброе?». Командированному г-ну журналисту не понравилось, что выставка напоминает иллюстрированный учебник истории, как будто хронологическое изложение, наиболее оптимальное для восприятия, характерно только для учебников. Да ведь и учебник – штука неплохая, особенно, если учесть, что его содержание имеет особенность оставаться в голове совсем недолго и часто вовсе отсутствует у замороченных жизнью взрослых дядь и теть. Главное, чтобы этот учебник был, так сказать, учебный учебник, а не кусок макулатуры. Важно, чтобы материалы в нем были объективно подобраны, логично упорядочены, их изложение было ясным, а выводы – взятыми не с потолка. Только в этом случае от него будет какая-то польза. Так и на выставке «Избранники Клио»: все тщательно подобрано, соотнесено друг с другом, логично выстроено, красиво развешено и подробно разъяснено – и в альбоме, и в размещенных рядом с произведениями текстах, в том числе не без обращения к «передовым наукам». Какого же еще рожна? Но нет! Оказывается, г-н Савицкий, который явно не потрудился обстоятельно ознакомиться ни со вступительной аннотацией к экспозиции, ни с комментариями к картинам, ни с содержанием альбома, вдруг, глядя на модель памятника Николаю Карамзину, установленную напротив входа на выставку, делает вывод о том, что в Русском музее работают одни замшелые ретрограды, кроме Карамзина ничего не читавшие и, наверное, не признающие даже Адама Смита. Они и в школе не учились, и в институте филонили, а такие слова, как социология, политология и антропология, вероятно, считают матерными. И как будто невдомек господину журналисту, что Карамзин первый из русских историков сумел совместить в своих исторических трудах достоинства ученого труда и художественного произведения. Уже одно это позволяет сделать модель его памятника эмблемой данной экспозиции, не говоря уже о венчающей постамент скульптуре Клио, отраженной в названии выставки. При этом г-ом Савицким, вошедшим в критический раж, остались незамеченными известные шедевры, присланные из Третьяковской галереи и других музеев, ряд интереснейших произведений, ранее находившихся в спецхранах, живописные и графические работы, только что восстановленные реставраторами фактически из небытия, наконец, множество экспонатов из фондов Русского музея, которые публика ранее не имела возможности видеть или видела очень давно.

Особенно смешны обвинения в «русопятстве», которые, по большому счету, ничем не аргументированы. По этой логике, чтобы окончательно избавиться от «квасного патриотизма», нам бы следовало переименовать Русский музей в Нерусский, а Россию – в Гондурас. Но беда в том, что Русский музей – историческое название, в нем хранятся работы российских художников, и итальянцами или американцами последние никогда не станут. И писали они свои произведения на темы из отечественной истории, а не из немецкой. Что же теперь Русскому музею нужно посыпать голову пеплом и каяться до конца дней, что он не Эрмитаж? Но ведь и господин Савицкий – далеко не Владимир Стасов и даже не Аркадий Ипполитов. И его, похоже, это не смущает. Так и Русскому музею следовало бы, наконец, предоставить право быть самим собой. Однако, по-видимому, «Коммерсант» к этому не готов и до сих пор не может изжить тоталитарное (читай – имперское) мышление, в котором тот же Русский музей и обвиняет, валя с больной головы на здоровую.

Дед Буквоед

Иван Чувиляев. Клио что-то напутала / Ведомости / 17.12.2010 / № 239 (2757) (http://www.vedomosti.ru/newspaper/article/251947/klio_chtoto_naputala)

Реплика

 Очень странное и я бы даже сказал страшное впечатление производят некоторые господа журналисты, когда вдруг сподобляются сочинять «об искусстве». Смотреть куда-то или на что-то там, но при этом все равно видеть фигу – это про них. Даже не по себе становится, когда знакомишься с очередным Вием, которому рад бы, да не можешь приподнять веки. Вот господин Чувиляев заподозрил, что Клио уже совсем запуталась в своем хозяйстве и ждет его, Чувиляева, помощи. И все в этом хозяйстве нехорошо. Страшно подумать, но выставка «Герои и злодеи…» в Русском музее походит на учебник истории! Для музея, чьей главной задачей является просветительская, это, в общем-то, комплимент. Но нашему автору, для которого выставка всего лишь информационный повод к самовыражению, сие, конечно, невдомек. К чему тут хронология и прочие безобразия? Лучше все концептуально перемешать, наукообразно затуманить и гламурно преподнести. Вот тогда на замороченного российского обывателя, действительно, снизойдет с небес настоящее историческое просветление. Тогда-то он, обыватель, а заодно и сотрудники Русского музея, наконец, поймут простую как мычание истину: выставки на подобные темы делать глупо, ибо и истории-то тут никакой нет – сплошное надувательство. Но если немножко и есть, то только и исключительно в статье самого Чувиляева, в которой открываются поистине философские глубины и даже, пожалуй, бездны.

Однако вот ведь неувязочка: стоит зрителю внимательно осмотреть экспозицию, прочитать тексты аннотаций и этикеток, ознакомится с каталогом, то вопросы у него возникают уже не к Русскому музею, а к господину Чувиляеву, вернее, один вопрос: а был ли он на выставке? В сочиненной им вдохновенной статье содержится определенное утверждение о том, что он посвящен во что-то такое таинственное и высокое, о чем сотрудники Русского музея, даром, что научные, по своей темноте не догадываются. Ну не научила их мама в детстве, а профессор – в студенчестве, что полезно читать разные умные книжки, но главное - слушать радио и смотреть телевизор. А он, Чувиляев, читает, слушает и смотрит, и даже узнал, по-видимому, недавно (отсюда такая страсть неофита): история в искусстве – вовсе не история, а миф. При этом он умудрился «не заметить», что первое название выставки - «Избрание Клио» - уже акцентирует мифологическую сторону истории, что в аннотации к выставке, в этикетках произведений и, наконец, в текстах альбома и во вступительной статье к нему на каждом шагу талдычится одно и то же: в искусстве, которое оперирует художественными образами, мы имеем дело не с реальной историей, а с исторической мифологией, а герои и злодеи истории – не реальные люди, а исторические мифы. Не видит г-н Чувиляев, что на экспозиции, где это возможно, показываются рядом произведения разных исторических эпох, посвященные одному и тому же герою, чтобы зритель мог сравнить трактовки и проследить генезис мифов того или иного деятеля, будь то Александр Невский, Иван Грозный, Петр Первый или Ленин. Однако автору статьи нужно обязательно «показать свою образованность» и то, какой он «гигант мысли и отец русской демократии». Неспешный осмотр выставки, чтение текстов, изучение каталога… Зачем все это, если не хочешь узнать то огорчительное обстоятельство, что и другие тут не лаптем щи хлебают. Впрочем, одну этикетку г-н Чувиляев, по-видимому, прочитал: рядом с картиной Авилова «Поединок Пересвета с Челубеем», где написано, что картина создавалась во время Великой Отечественной войны. Прочитал и тут же эти новые знания выдал за собственную аналитику, обвинив организаторов в том, что они не понимают того, о чем сами же ему и сообщили. А автор статьи понимает, о чем пишет, отнеся эту историческую композицию к портретам, которых на выставке, как определил бы и ученик младших классов, совсем немного? А «два вождя после дождя»? Разве это сказали про Сталина и Ленина, а не про Сталина и Ворошилова на картине Александра Герасимова «Сталин и Ворошилов в Кремле»? А чего стоит утверждение г-на Чувиляева, что шиловский портрет Гагарина не имеет к Гагарину отношения? Хочется сразу спросить: тогда к кому? Искусство соцреализма, возможно, и «кондовое», но, чтобы делать такой самонадеянный вывод, нужно его, по крайней мере, знать.

Последний пассаж статьи с намеком на то, что музей этой своей выставкой льет воду на мельницу фальсификаторов истории, вообще не идет ни в какие ворота и смахивает на политический донос. Автора извиняет единственно, что он человек, судя по всему молодой, и, подобно Ивану Александровичу Хлестакову и его другу Тряпичкину, имеет «легкость мысли необыкновенную». Однако журналистика, как я полагаю, прежде всего – информация, знания и объективный анализ, а не исключительно способ самовыразиться, да еще так безграмотно и бездарно. Так что не «Клио» здесь что-то напутала, а господин Чувиляев и газета «Ведомости», название которой происходит, между прочим, от слова «ведать». Но ведает ли она всегда о том, что печатает – это большой вопрос.

 Дед Буквоед